праздники
Особое место в жизни издательства «Реклама» занимали праздники. Праздникам в обязательном порядке предшествовали торжественные собрания, проводившиеся строго по всем памятным датам. По поводу 7 Ноября, Нового года, 23 февраля, 8 Марта, 1 мая, Дня работника советской печати, Дня Конституции, Дня защиты детей, Дня советской милиции…
Обычно за длинный стол на сцене нашего актового зала высаживались директор издательства, главный редактор, начальники отделов и кто-нибудь из заслуженных рядовых работников. Стол президиума, как и на всех собраниях всех советских предприятий, был застелен красной или зеленой
скатертью. И на столе обязательно стоял графин. Со стаканами или без них.
Как-то в армии на подобном собрании я заснул. В президиуме сидел весь высший офицерский состав, в центре — начальник части, низенький и широкий в плечах полковник, почему-то всегда ходивший в папахе. Речей он не произносил, однако его молчаливость с лихвой покрывалась говорливостью его подчиненных. Они так долго и нудно дудели про патриотическое воспитание, что в зале аж густел воздух. — В тот раз почему-то случилась заминка между двумя выступлениями — и тут в наступившей тишине раздался оглушительный храп.
Это храпел я.
Мои сослуживцы принялись лупить меня со всех сторон. Но я, не переставая храпеть, спал богатырским сном. Потом вдруг резко проснулся и на весь зал гаркнул: «Ну чего пристали?» — Раздался общий гогот. По рядам побежали младшие офицеры, пытаясь найти того, кто храпел. Но так и не нашли: меня никто не выдал. Судя по всему, ночью мне пришлось рисовать марширующих солдат — как раз для этого самого собрания. Ну и среди бела дня меня, конечно, сморило под монотонный гул патриотических речей.
До этого, кстати, я знать не знал, что храплю. Да еще таким могучим басом…
На собраниях в издательстве «Реклама» я тоже регулярно засыпал — и ничего не мог с этим поделать. Сон наваливался на меня сразу, как только кто-то выходил на трибуну. Поэтому на всех торжественных собраниях я садился сзади — себе не доверял.
Особенно тягостным обычно было собрание в честь праздника 8 Марта. Вот бы сразу накрыть столы, поздравить женщин — нет, сперва всех мучили на собрании. Обычно поначалу выступающие долго говорили про то, как партия и правительство заботятся о советской женщине — матери и труженице. Еще о том, как тяжела была женская доля до революции, в царской России. Потом приступали к награждению работников почетными грамотами. В издательстве «Реклама» на почетных грамотах был особый задвиг. Столько почетных грамот, сколько там, я не получал больше нигде и никогда за всё время моей работы в советских учреждениях. Недавно я на них наткнулся. — Толстая стопка почетных грамот. Я стряхнул с них пыль, переложил из одного ящика стола в другой. Может, надо было выкинуть, на что они теперь? — Не поднялась рука...
Так вот, в самом конце собрания одну или двух женщин, как правило из планового отдела или из бухгалтерии, награждали самыми почетными — из всех почетных — грамотами. Тут все вскакивали с мест и принимались бурно аплодировать, предчувствуя завершение экзекуции.
После торжественной части начинался банкет. «Все к столу!» — кричали организаторы застолья. Однако на фоне ежедневного буйного пьянства в издательстве эти банкеты казались такими же скучными, как и собрания. Кроме того, на этих банкетах надо было соблюдать осторожность и не надираться, как обычно, до полного самозабвения. Нужно было делать вид, что ты пьешь как бы через силу, исключительно чтобы поддержать инициативу начальства порадовать коллектив.
Банкеты проводились в плановом отделе, занимавшем самую большую комнату, или в директорском кабинете. Общего веселья не получалось — и все потихоньку расползались по своим отделам. И уж там гуляли от души. С удовольствием ходили друг к другу в гости: к примеру, бухгалтерия ходила в гости к редакционно-издательскому отделу, а редакционно-издательский отдел ходил к производственникам. Приподнятое, радостное настроение нарастало.
Женщинам вручали по чахлой гвоздичке. «Красная гвоздика — спутница тревог», — была в то время такая веселая песенка. А кому-то — осыпающуюся желтую мимозу...
Самым щадящим было торжественное собрание под Новый год, оно проскакивало как-то незаметно. Может быть потому, что Новый год обычно принимались справлять за две недели. И эти две недели все сотрудники издательства — невзирая на чины и звания — как бы официально ходили навеселе. Думаю, что в этом смысле мои питьевые привычки, так или иначе, сформировало издательство «Реклама». Меня по-прежнему начинает колбасить дней за 15 до Нового года — и я готов праздновать с кем угодно что угодно.
Журнал «Химия и Жизнь» продолжил эту славную традицию. Только там пили уже не любую водку, а ту что получше, — там работала, сказали бы сейчас, интеллигентская элита. В «Рекламе» же в этом смысле народ был простой. Незатейливый. И закуска тоже была простая. А если ее не было, водку засасывали конфеткой. В «Химии и жизни» мы для начала справляли сочельник. Соответственно, католический. Далее — со всеми остановками — вплоть до 13 января. В «Рекламе» просто отмечали приближение Нового года — подробностями не заморачивались. Дарили друг другу какую-то ерунду. Особым людям я дарил свои рисунки — их тогда принимали довольно снисходительно. Но все равно кивали с уважением: как-никак человек старался, сделал что-то своими руками. Хотя наверняка бутылку приняли бы с большей радостью.
Красные дни календаря — всё это были узаконенные праздники, когда человек выпивает с чистым сердцем. Отдает долг, я бы сказал. Отдает долг Седьмому Ноября и Великой Октябрьской революции. Или Новому году. Или Первому Мая. Человек выполняет свой долг. А праздник без повода — в этом есть хотя бы небольшая запретная нотка. Напьешься просто так — и жена ругает. Начальники тоже ругают. В любом случае, не одобряют. Даже если и сами выпивают рядом.
Праздник без повода, который мы ежедневно справляли в «Рекламе», отличался от официальных прежде всего психологически. И еще закуской. Во время торжественных мероприятий на столах всегда была приличная закуска — порезанная колбаска, сыр, соленые огурчики… А пьянство посреди недели оформлялось просто — на стол могли выставить только выпивку, больше ничего. Хотя эти ежедневные праздники тоже были не совсем стихийными: все мы знали, что все они начинаются часов в пять. А это все-таки уже не совсем тот праздник без повода, который я воспевал в деревне Перемилово.
Как я выжил в «Рекламе»? Не знаю.
Да, я тоже выпивал там каждый день. Но все-таки старался закусывать. А кроме того, много лет спустя выяснилось, что у меня хорошая печень.
Помню, лет через двадцать после того как я ушел из «Рекламы», меня обследовали в поликлинике Литфонда. Сказали: тут неважнецки, тут неважнецки. А печень у вас, как у ребенка! Сразу видно, непьющий человек.
Загадка.
Вообще, я должен признать, загадок очень много не только в мире духа, но и в мире плоти.
Мой друг Валька Скляров так мне и говорит: как ты там не спился, старичок, понять трудно.
